Четвертая пуля [Похищение. Четвертая пуля. Пусть проигравший плачет] - Адам Сен-Моор

Мы — я и мои помощники — изучили ваше предложение и результатом этого изучения явилось обращение к нашим американским друзьям.

Естественно, вы знаете, как организовано наше дело по ту сторону Атлантики. Оно контролируется, в основном, тремя большими трестами, зоны влияния которых строго распределены. «Западная Организация», как ее называют, работает на западном побережье, в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, а также в Неваде. «Коза Ностра» распространяет свое влияние на восточные штаты и атлантическое побережье, ее штаб-квартира находится в Нью-Йорке. «Синдикат» контролирует центральную часть страны с Чикаго, Милуоки, Сент-Луисом, Канзас-сити, если говорить только о главных городах.

В большой битве капиталов, которую американская экономика предприняла для того, чтобы победить на главных международных рынках, наши американские друзья, в отличие от нас, европейцев, проявили большую мудрость в том, чтобы объединиться и разделить работу. Они поняли, что это не только в их интересах, но и в интересах их страны, а также способствует росту ее престижа…

Наступила тишина. Чувствовалось, что перед мысленным взором каждого из присутствующих шуршали складки звездно-полосатого флага.

— Совершенно естественно, — продолжал хозяин ресторана «Райзи», — что «Западная Организация» распространяет свое влияние на Гавайские острова, острова Тихого океана, Дальний Восток, где ей пришлось выдержать жестокую борьбу с японским капиталом. «Коза Ностра» и «Синдикат» обратили свои взгляды на Европу, конечно, на Западную Европу. Шесть стран Европейского Экономического Сообщества в совокупности представляют рынок, насчитывающий около 190 миллионов потребителей. Что же касается небольшой зоны свободного обмена, то если не принимать в расчет Великобританию, только один игорный бизнес, с точки зрения торгового оборота, стоит на пятом месте в экономике этих стран. Если не считать Францию, шовинизм которой хорошо известен, мы хорошо знаем, что наших капиталов недостаточно для того, чтобы обеспечить такую активность, какую мы имеем основание ожидать в эпоху экономического подъема, равного которому Европа никогда прежде не знала.

Лео Дженаузо жестом остановил протест Макса де Руйе:

— Мне кажется, что следует закончить это отступление. Естественно, что «Коза Ностра» по латинской традиции вкладывает свои капиталы в Италии и средиземноморских странах. «Синдикат», который здесь представляет наш друг Луи Брингбек, выбрал Великобританию, Германию и страны Бенилюкса.

— И Францию… — улыбнувшись, закончил Макс де Руйе.

— Я еще вернусь к этому, — заверил немец.

С самого начала своего выступления он пользовался английским языком, рабочим языком различных совещаний. Его американский акцент был безукоризненным, но интересно отметить, насколько изменился сам его язык. Жаргон воровского мира решительно остался в прошлом. С двусмысленными формулами и смелыми речевыми оборотами было покончено. Сегодня принималась во внимание только эффективность. Особенно, когда речь шла о мероприятиях международного масштаба.

— Я еще вернусь к этому, — повторил Дженаузо. — В настоящий момент Франция представляет особый случай. С сожалением приходится констатировать, что страна Декарта отказывается от рационального анализа ситуации. В век информатики, когда анализ перспектив бизнеса превращается в науку о будущем, французский индивидуализм обрекает вас на примитивное ремесленничество.

— Позвольте, — прервал его Макс де Руйе. — Само мое присутствие здесь говорит об обратном. Впервые в данной ситуации во Франции было проведено тщательное изучение рынка.

Он также говорил по-английски, но этот английский происходил из пользовавшихся хорошей репутацией заведений по ту сторону Ла-Манша. Несмотря на французский акцент, он говорил как выпускник Оксфордского университета, не признающий никаких американизмов.

— Вы правы, — кивнул тевтон, — и мне хотелось бы воздать должное прозорливости вашей группы. Несмотря на то, что мы уже изучили всю вашу информацию, мне хотелось бы, чтобы вы повторили основные моменты нашему другу Луи…

Вместо ответа Макс де Руйе открыл свой атташе-кейс, извлек оттуда тонкую папку с бумагами, закурил сигарету и начал, обращаясь главным образом к американцу:

— Совершенно понятно, — сказал он, — что в данном случае речь идет только о достаточно ограниченной инициативе, относящейся к узко локальному сектору. В какой-то мере это своего рода эксперимент. По крайней мере, мне он представляется интересным, и я надеюсь, что вас это также заинтересует, так как это является первым во Франции случаем научного и рационального подхода к рынку в нашем секторе экономики.

Лицо Луи Брингбека стало жестким. На нем обозначились глубокие морщины, говорившие о том, как напряженно он слушает. Речь шла о бизнесе, а это было священным делом. Нетерпеливым жестом он отмахнулся от вступительной части. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что за этим первым контактом, если он окажется положительным, должна последовать целая серия американских инвестиций.

— В течение приблизительно девяти веков, — продолжал Макс де Руйе, — Центральный рынок назывался «Чревом Парижа». Вокруг этого большого рынка во все времена кишел преступный мир.

Лео Дженаузо одобрительно кивнул, на его упитанной физиономии промелькнула тень улыбки. Ему нравилось отточенное сообщение, подготовленное Максом де Руйе, который прошел во Франции науку большой коммерции. Он был одновременно и большим экономистом, и интеллигентом. Лео Дженаузо очень гордился умением переводить грязные проблемы среды, своей среды, на уровень некоей абстракции и, более того, на уровень абстракции национального и международного масштаба.

— Последние годы были особенно удачными, — продолжал француз. — Никогда еще дела рынка не были в таком блестящем состоянии.

Тут он снова обратился к своему досье.

— Давайте рассмотрим, — предложил он, — только сектор проституции. Только в этом одном квартале функционируют десятки отелей для визитов, как их называют в Париже, каждый из которых обслуживает от двадцати до двадцати пяти женщин. Возьмем в качестве средней цифру двадцать три. Каждая из них осуществляет в течение дня минимум двадцать сделок со средней стоимостью 20 франков. Это составляет оборот в размере 920 000 франков или 184 000 долларов в день. Это без учета стоимости комнат, которая входит в сумму неизбежных затрат, связанных с охраной отеля.

В большинстве расположенных вокруг этих отелей кафе охотно играют в покер. В настоящее время это любимое развлечение составляет одну из важных перспектив рынка. Рассмотрим хотя бы достижения французских властей в такой области, как ставки на скачках. Вы мне скажете, что они обладают таким средством, как телевидение, но в то же время они сумели успешно одурманить всю нацию и получают на этом деле каждую неделю миллионы долларов.

Не будем слишком самонадеянными, давайте рассмотрим только отчисления от тех огромных сумм, которые переходят на рынке из рук в руки каждую ночь. У продавцов и покупателей всегда есть свободное время. Причем они, конечно, не требуют, чтобы их научили играть в такие игры, как железка, студ-покер или вуар де крап — карточную игру, которая произвела фурор в лондонских кругах.

— Почему вы не сделали этого раньше? — прервал его Луи Брингбек, который, впрочем, уже знал ответ.

— Вы коснулись самого существа проблемы, — серьезно ответил ему Макс де Руйе. — В нашем секторе экономики во Франции всегда царил самый жесткий индивидуализм. Он всегда приходил в ужас от рекламы. Нам предстоит доказать, что эпоха случайных импровизаций миновала.

Среди четырех слушателей пронесся легкий ропот одобрения. Им явно понравились слова «месье». Встреча принимала характер солидного заседания административного совета.

— В связи с перестройкой рынка нам предоставляется удобный случай, — пояснил Макс де Руйе. — Вы наверняка читали газетах, что большой рынок переезжает из центра Парижа в предместье Ранжис, неподалеку от аэропорта Орли для того, чтобы превратиться в прекрасно оборудованный национальный рынок. Вместе с рынком в Ранжис переехали или собираются переехать и около сорока тысяч работников различных категорий, начиная от владельцев и доверенных лиц и кончая случайными грузчиками и возчиками.

Для большинства коммерсантов, работавших вблизи старого рынка, для большинства мелкооптовых торговцев это означает разорение. А для нашего сектора это означает трудную перестройку.

Некоторые, и только некоторые, захотят перейти в другие сектора, в которых уже сейчас существует огромная конкуренция, что приведет к значительному снижению прибыли. Другие попытаются связать свое будущее с Ранжис и последуют за переездом рынка, но они намерены делать это в индивидуальном порядке, неорганизованно, возможно, что иногда эти решения будут очень интересными и красивыми, но я убежден, что это будет абсолютно неправильно с точки зрения эффективности вложения капитала.